Юровицкий Владимир - Спуск
Владимир Юровицкий
Спуск
Нет человека, который был бы как
остров, сам по себе...
Джон Донн
Он напружинился, готовясь встретить землю, которая наплывала
снизу-спереди. Еще раньше, пересекши шестнадцатую опору, он подобрал под
правую руку лыжи и палки и левой рукой обхватил штангу, на которой висело
кресло. Земля приблизилась. Ноги некоторое время скользили по грязному
вытаявшему снегу, затем он перенес на них опору всего тела и резко повел
левой рукой взад и вбок, освобождая кресло, и оно, описав дугу вокруг его
тела, раскачиваясь и громыхая о стенки ограждения, устремилось, увлекаемое
тросом, под натяжной барабан и дальше к верхней посадочной станции, где его
уже дожидалась девушка в большом городском пальто с песьим воротником, так
не гармонировавшим с этим солнечным и спортивным миром. Он сделал несколько
шагов вправо, освобождая место схода, и поднялся по снежной насыпи, что
окружала верхнюю станцию подъемника. На ней находилось несколько человек,
развязывавших лыжи, заматывавших крепления и просто ожидавших товарищей.
Он сбросил на снег свои черные лыжи и огляделся. Слава и немного вверху
как круглый пожарный бассейн выглядывало приземистое здание кафе, в котором,
он знал, царствуют Светлана и Наташа и два взъерошенных кота, и в котором
стена прямо против входа украшена обломками лыж, а внутри сидят туристы,
вытянув ноги к окну и потягивают густое черное кофе, сваренное не в
кофеварке, которая уже три года стоит поломанная, блистая своим никелем, но
кофе все равно вкусное, и туристы медленно его прихлебывают, и смотрят по
направлению своих ног через окно на белое двугорбие Эльбруса, и он еще
зайдет, и тоже выпьет черного кофе, и поболтает со Светой и Наташей о
местных и московских новостях, и о их сонных котах, но сейчас ему хотелось
хорошо осмотреться, и хотя он знал этот вид, и знал, что вряд ли какие могли
произойти изменения за такой неисторический период как один год, но он чисто
вспоминал этот вид в Москве, и это был его первый подъем, а затем предстоит
еще много подъемов за пятнадцать долго ожиданных дней, и потом он уже не
будет смотреть вокруг, а будет сразу бросаться вниз, но это его первый
подъем, и он хотел в полной мере вдохнуть первые впечатления после долгой
весны, лета и осени.
Он перевел взгляд по направлению невидимых траекторий внимания,
истекавших из кафе, и обласкал взглядом белые и чистые вершины Эльбруса.
Лишь внизу, в районе приюта одиннадцати, видны были обнажения скал. Отсюда
они выглядели как ряд черных точек. Он скользнул вниз в долину, которая
начиналась от Азау, дальше или маленькие домики
и среди них рифленые параллелепипеды гостиниц. Долина поросла елью и
спускалась вниз по течению Баксана и уходила вправо. Взгляд, вытягиваясь от
уходящего вниз ущелья, процарапал находившуюся перед ним часть трассы, на
которой двигались и неподвижничали точки
лыжников и резко оборвался... и прошел сквозь него, назад, и очертил
дендритоподобную структуру Донгузаруна, невидимую отсюда за перегибом
склона, но он уже успел насладиться ею, когда ехал на подъемнике. Все было
по-прежнему, и все было хорошо. И над всем этим знакомым и любимым
великолепием царствовало Солнце, и царствовал снег - две химически чистые
субстанции, наполнявшие сердце восторгом и кровь ультрафиолетом.
Будем как Солнцеоно молодое, нежно ласкать огненные цветы, воздух
прозрачный и все золотое. Счастлив ты? будь же счастливее вдвое... - начали
вздыматься стихи, но он оборвал их и стал возиться с креп
