9d4a46fb

Эльчин - Голубой, Оранжевый



Эльчин
ГОЛУБОЙ, ОРАНЖЕВЫЙ...
Перевод на русский - А. Орлова
Снова прокричал петух, и Гашам-киши с кувшином для омовения спустился во
двор, но, увидев, что опять моросит, да еще и холодно, поднялся в комнату,
накинул на плечи шинель, оставшуюся с войны, длинно зевнул и, все еще
поеживаясь от холода, направился в конец двора,
В этом году осень пришла поздно, но уж пришла так пришла - неделю погода
не прояснялась, все моросило и моросило, и сегодня, кажется, будет то же
самое; нет, чтобы хоть один хороший ливень - и дело с концом.
Гашам-киши вытер о камень перед уборной свои калоши и потянул на себя
деревянную дверь. Дверь со скрипом отворилась и так же со скрипом
захлопнулась.
Айна-арвад выглянула во двор с балкона и тут же отпрянула назад, в
комнату. Глаза бы на такую погоду не глядели.
Но в этот час в доме был еще один человек, которому были нипочем и
запоздавшая осень, и нудный дождь, потому что человек этот - Аллахверди -
сладко спал себе под теплым одеялом и видел сон. Видел, будто стоит он в новом
костюме, при галстуке перед районной парикмахерской, а на голове у него шапка,
с тремя кисточками и с раздвоенным козырьком, точь-в-точь, как у
кинооператора, что из города приехал. Все смотрят во все глаза на Аллахверди и
на эту его странную шапку. Аллахверди и сам во сне посмеивается над своей
шапкой, но в то же время и гордится ею. Вдруг видит, отец идет с базара, прямо
к нему. И спрашивает, как обычно, очень громко:
- Что это у тебя на голове?
Не успел Аллахверди рот открыть, как отец закричал:
- Эй, Аллахверди, уже полдня прошло! Аллахверди напрягся, уж так ему
хотелось остаться в райцентре, но это было невозможно, потому что голос отца
раздавался над самым ухом, хотя кричал он с балкона.
- Эй, Аллахверди! Вставай!
Не открывая глаз, Аллахверди потянулся на постели и лениво спросил:
- Ну в чем дело?
Конечно, он и сам отлично знал, в чем дело. Надо было встать, как всегда,
за два часа до начала уроков, вывести жеребца из стойла, поехать к арыку,
напоить, коня, потом вернуться, отвести корову Гызыл в стадо, потом дров
наколоть, потом съесть парочку лавашей с сыром, запивая горячим молоком и
пойти в школу. Все это было ему известно и все надоело так же, как осенняя
сырость и слякоть.
Но ничего, уже скоро, очень скоро он поедет в Баку поступать в институт:
вот придет и уйдет зима, потом весна, а там уже и лето - экзамен за экзаменом,
а потом прости-прощай, серый жеребец, прощай, корова Гызыл, прощай, колун с
грабовым топорищем. А Гашам-киши все надрывался:
- Аллахверди! Ну где ты там?
- Встаю, встаю!.. - Аллахверди откинул одеяло, сел на постели, поглядел на
стадо оленей, вытканное на толстом ковре под своими большими ступнями и,
помаргивая, начал одеваться. Глаза у него слипались.
Гашам-киши вывел корову из хлева и поставил под балконом. Вслед за нею
потащился и теленок.
Аллахверди тем временем умывался, вернее смачивал глаза холодной водой из
рукомойника. Посмотрел на теленка и пожалел его - за что бедному такое: из
теплого хлева - да в это промозглое утро.
Гашам-киши отогнал теленка, а мать Аллахверди, Айна-арвад, зажав меж колен
подойник, принялась доить корову.
Аллахверди медленно спустился во двор, не глядя на отца с матерью, вошел в
хлев, повозился, отвязывая серого жеребца, и за уздечку вытянул его оттуда,
потом, открыв ворота, забрался на неоседланного коня, который не хуже человека
представлял себе всю последовательность действий: каждое утро ездили они на
водопой.
Мелик,



Содержание раздела